Комм Наум Львович – ветеран войны,музыкант, преподаватель баяна Свердловского колледжа искусств и культуры, в то время культпросветучилища. Музыка в свое время спасла его от хулиганства. С семи лет играл на музыкальном инструменте. В 33 году поступил в музыкальное училище, затем в консерваторию. В молодости все успевал. И с девушками знакомиться, и спортом заниматься и легкую музыку, джаз тогда был под запретом.

Из воспоминаний:

…Я родился 9 мая! Да еще 17 года! В Свердловске, на улице Гоголя. И девушками занимался, и спорт любил, и легкую музыку, и джаз, а он был под запретом. Когда началась война, я как раз кончил третий курс Консерватории. Пришел к парторгу, говорю: «Не могу учиться, стыдно по улицам ходить.»…Шел уже 43 год…И тут стали формировать Уральский добровольческий танковый корпус. Нас, студентов Консерватории, пошло туда добровольцами три человека… Повезли нас на запад. Привезли в Кубинку под Москвой. Учили нас там на автоматчиков. Но на фронте сначала я перевозил раненых…Человек умирает. Его на солому в грузовик кладут, как дрова – и вперед. Раненый орет, а машину не пропускают, части движутся. Солдат кричит от боли: «Сволочь, я тебя застрелю!»…Он думал, я виноват… 
…Я вот помню, одного капитана держал. Ему ногу пилили, а я держал его. Представляешь, каково это – и ему, и мне… 
В Польше меня полковник Захаренко вызывает. Спрашивает: « Ты играть на органе можешь?» Приходим с ним в костел, разрушенный орган стоит. Говорю: «Можно попробовать.» А он электрический был, орган-то. Захаренко вызвал солдат, десятка два, они качали меха. И в этом костеле я сыграл «Интернационал». В Прагу вошли на танке. Чехи к нам хорошо относились. А вот поляки хуже. Много наших погибло, когда шли через Судетские горы, тяжелый был маршрут. Так что были и такие, кто погиб после 9 мая. …Нет, к смерти нельзя привыкнуть, нет! 
…С войны я привез аккордеон да две пары кирзовых сапог. Трофеи! До сих пор не знаю, куда они делись, зачем вез? 
…Я воевал среди танкистов. Интеллигенции там почти не было, но я за всю войну ни одного слова оскорбительного не услышал о нашей нации. А когда война окончилась… думаю, что это Сталин внес тут «вклад». 
…Были моменты, когда мужики плакали. Зашли мы в один город. Стоит виселица, человек двадцать на ней. И надпись «Юде». У меня накатились слезы. Ко мне подошел танкист и стал успокаивать. « Не огорчайся, Наум, не надо. Вот они такое на нашей территории сделали, а вот приедем туда к ним, и всех их евреев перевешаем.» Это он так меня успокоить решил. И смешно, и горько…

Цисельская М.А., преподаватель СКИК

Гусева Екатерина, студентка 1 курса ОКДД